– Понимаю. Во многом благодаря ему ты чувствуешь себя уверенно в этом мире.

– Ну… да. И еще… я понятия не имею, что буду делать, когда все изменится.

– Когда вы окончите школу?

– И уедем учиться. Дело не только в Джареде. Мэл выбрала универ на другом конце страны. Мередит останется одна…

– Все это абсолютно нормальные страхи. Было бы странно, если бы тебя это не волновало.

– Да, но…

– Что?

– Я не знаю, выкарабкаюсь ли.

– В каком смысле – выкарабкаешься, Майкл?

– Вы единственная, кто называет меня Майклом.

– Что значит «выкарабкаешься»?

– …Э-э…

– Все хорошо.

– Не очень-то.

– В смысле – здесь ты в безопасности. И можешь поплакать, если хочешь.

– Все не хорошо.

– Почему?

– …Я им не нужен.

– То есть они тебе нужны, а ты им – нет?

– Джаред говорит, что я всегда считаю себя третьим лишним, но никто так не считает.

– По-твоему, он лукавит?

– А как это может быть правдой, если мне постоянно надо об этом говорить? Как тут не чувствовать себя ущербным человеком, который нуждается в бесконечных заверениях и утешениях?

– Мы все нуждаемся в подобных заверениях. И все в каком-то смысле ущербны.

– Вы не понимаете.

– Так объясни. Я очень хочу понять, правда.

– Слушайте, ну… У всех есть какая-то жизнь. У Джареда семья, Мэл встречается с доктором, Хенна уезжает в Африку. А у меня что? Только они, мои друзья. Больше ничего.

– И поэтому тебе кажется, что ты хуже остальных.

– Да. И еще эти мои загоны… Я попадаю в западню и понимаю это. Причем, чтобы выбраться, надо просто что-нибудь сделать, что угодно, совершить любое действие. Но с каждым разом это дается мне все сложнее. А что я буду делать, когда уеду и начну новую жизнь? Если однажды я застряну и не смогу выбраться?

– Хорошо, давай подумаем. Что тогда случится?

– …

– Майкл?

– …Не могу произнести вслух. Стыдно.

– Я ни при каких обстоятельствах не стану тебя стыдить.

– …

– Скажи, Майкл, что произойдет, если ты угодишь в западню и не сможешь выбраться?

– …Я убью себя.

– Это будет конец.

– Лучше так, чем вечно жить в страхе. Чем постоянно бояться.

– То есть вариантов только два? Жизнь в страхе или смерть?

– Так мне кажется. И я не знаю, что делать.

– С чем?

– Со всем.

– Мне кажется, в этом и проблема. Причина твоих страхов. Почему ты должен решать все? Давай для начала переживем один день – сегодняшний?

– Да я и этого не могу сделать!

– Можешь – и уже не раз делал. У тебя впереди большие перемены. Это поистине переломный момент: окончание школы и начало самостоятельной жизни. Однако ты уцелел в автокатастрофе и помог подруге, получившей серьезную травму. На том концерте ты сам испытал большой стресс, однако сумел спасти младшую сестру.

– Вам это мама все рассказала?

– Она очень высокого о тебе мнения, Майкл. И очень волнуется.

– Так пусть сама мне об этом скажет. Не защищайте ее, пожалуйста.

– Хорошо. Я просто говорю, что ты уже решил немало проблем. Ты боишься любых перемен, думаешь, они тебя раздавят, но ведь ты здесь. Пришел ко мне. У тебя сейчас столько неприятностей, но все же ты смог кому-то рассказать – не кому-то, а своей матери, которую ты не считаешь своим естественным союзником, – что нуждаешься в помощи. По-моему, это поступок человека, который все-таки ищет решения… Нет?

– Допустим.

– Я задам тебе один вопрос. Что случится, если все развалится? Если мир рухнет? Что тогда?

– Не понял.

– Если ты сделаешь все неправильно, усилием воли выйдешь из западни, не выполнив необходимых условий, что произойдет? Ты останешься жив?

– Не знаю. В том-то и проблема.

– Тогда сформулирую вопрос иначе. Ты ведь уже пережил конец света, не так ли?

– Э-э?..

– Когда Мелинда чуть не умерла.

– Она умерла.

– И мир рухнул, так ведь?

– Не хочу, чтобы это случилось снова.

– Ты же сам говорил, что у нее все отлично.

– Зато у Мередит…

– Так ты теперь в ответе и за Мередит? Что ж, на том концерте мир рухнул, но вы выжили. И если я спрошу у Мелинды, считает ли она тебя лишним в компании, вряд ли она ответит утвердительно. Да и Мередит тоже. Готова побиться об заклад, что и Джареду ты очень дорог.

– Они так скажут просто по доброте душевной.

– Все сразу, не сговариваясь?

– Но я же ущербный! Самый ущербный из всех.

– Правда? По-твоему, это действительно так? Ты ведь сам говорил, что у каждого из них свои проблемы. Например, я очень хорошо представляю себе трудности, с которыми столкнулась твоя сестра…

– Да, но… Ей же стало лучше.

– То есть у нее все прекрасно? Идеально?

– Ну… нет.

– И при этом ты сравниваешь себя с ней?

– Да чего вы так на меня накинулись?

– Прости. Я не хотела. Я только пытаюсь показать, что на все можно взглянуть по-разному. Например, так, что тебе не будет страшно. И не будет хотеться умереть.

– …

– Ты часто плачешь, когда остаешься один?

– Вообще почти не плачу.

– Хорошо бы научиться это делать, Майкл. Это нормально. Кстати, вон там есть салфетки, если надо.

– …Я как будто сижу на дне колодца. В глубокой-глубокой дыре, из которой мне видно только маленький кружок света наверху. Мне приходится орать во всю глотку, чтобы меня кто-нибудь услышал. И даже если кто-то услышит, я обязательно скажу не то или они просто не слушают или потакают мне…

– Потому что никто не может искренне за тебя переживать.

– …Просто мне сложно это почувствовать. Да, они говорят, даже показывают и доказывают… Но я все равно не чувствую.

– Как думаешь почему?

– Страх мешает. И меня опять начинает клинить.

– Ты хочешь все сделать правильно, и тогда…

– Да! И тогда все станет хорошо. Я… ну, не знаю, всех спасу! И мир не рухнет. Но с каждым разом мне все сложнее это делать.